Термин “сваны” (“соаны”) встречается еще у Страбона (64—63 г. до н.э.— 23—24 г. н.э.). В Никоновской летописи за 1563 г. повествуется: “И Темгрюк (Темрюк Идаров — С.Б.) со государевыми людьми недругом своим недружбу довел и в свою волю их привел, а воевал Шепшуковы улусы ... И воевали землю их одиннадцать дней, и взяли кабаков мшанских и сонских сто шестьдесят четыре, и людей многих побили и в полон имали”. Комментируя термин “сонские”, Е.Н.Кушева пишет: “Документы конца XVI и XVII вв. дают материал для определения Сонских кабаков. “Соны” русских источников — это сваны, для которых русские приняли грузинскую форму их названия; но термин Сонская земля употреблялся тогда в более широком смысле... Отсюда название перевальных путей из Кабарды в Грузию “Сонскими щелями”. Как видно, Соны (Сонэ), Суаны — это грузинская форма этнонима сван, распространенная и среди адыгов.

В 1840 г. командир Отдельного Кавказского корпуса Головин поставил в известность начальника Центра Кавказской линии Пирятинского о том, что жители Вольной Сванетии “принесли ныне покорность нашему правительству” и предлагал объявить об этом “кабардинцам и другим жителям на северной стороне Кавказского хребта”. В связи с этим последовало предписание Пирятинского Кабардинскому временному суду, ответ которого от 26 ноября 1840 г. гласил: “Во исполнение предписания... о принесении ныне покорности нашему правительству жителями Вольной Сванетии во внимание таковой преданности этих новых подданных нашему правительству,— сим судом объявлено о сем всем жителям Большой Кабарды, также балкарцам, безенгиевцам, хуламцам, уруспиевцам и чегемцам с тем, чтобы они ... когда сванеты явятся в Кабарду, давали бы им свободный пропуск ... о чем вашему превосходительству Кабардинский временный суд донести честь имеет”. Изменившаяся политическая обстановка благоприятствовала большему проникновению сванов и на территорию Кабарды и Балкарии. Так, в семье А.Сонова (с.В.Куркужин) хранится фамильная реликвия — свидетельство, выданное Кабардинским судом в феврале 1847 г. за подписью секретаря суда поручика Анзорова одному из предков рода — Альбеку (Бекиру? — С.Б.) о том, что он “житель Малой Кабарды аула Бековичева ... есть узденского происхождения” и что имеет право “жить с детьми и пользоваться навсегда свободою без всякого препятствия”. Факт обитания Соновых в Малой Кабарде подтверждается также топонимом. Известна “возвышенность трупа свана” (Сонэ хьэдэ щыгу) к северо-западу от дороги на Верхний Акбаш.

В с.Кармова Соновы, вероятно, появились в 60-х гг., в ходе укрупнения аулов. По некоторым сведениям, они носили и другую фамилию — Асланов (Аслъэнхэ) — инф. М.Сонов. По данным 80-х гг., в с.Кармова проживали потомки переселившегося сюда представителя рода Маша (Мэш) - Соновы Псаун и Каншао Машевичи.

Выше отмечено, что адыги называли выходцев из Сванетии — сонэ. Однако нередки случаи, когда представители этого народа, оказавшись в Кабарде, проживали в ней и под другими фамилиями. К их числу, например, относятся Кармоковы. Фамильное предание гласит, что они рода дадьяновского. Что обозначает этот термин? Фамилию или этноним? Ответ на эти вопросы дают сведения Генерального штаба Отдельного Кавказского корпуса, относящиеся к 1832 г. Из них выясняется, что в Сванетии жили четыре народности: Циоха, Татархан, Вольные и Дадьяновские. Последние отмечены на карте как принадлежащие Мингрелии. Жители Сванетии проникали на территорию Кабарды и Балкарии задолго до принятия ею подданства России. По сведениям М.М.Ковалевского, приблизительно более 350 лет назад в Баксанском ущелье у верховьев р.Баксан жили сваны. Рассматриваемая фамилия помогает ориентировочно установить по документам время переселения некоторых из них в Кабарду. Так, 12 декабря 1862 г. на имя начальника Кабардинского округа Орбелиани поступило прошение от “жителей аулов Атажуко князей Атажукина и Бекмурзы Атажукина, а именно: Исмаила Апшева, Асланбека Жемухова, Мет Афашагова, Магомет Гукетлова, Едика Гедгафова, Маша Тикинова, Науруза Шибзухова, Умара Шогенова, Хаджи Сижажева, Аисса Шурдумова, Барака Кармокова, Ислама Шомахова, Ибрагима Шетова и Заурбека Булатова”. Они писали: “Как по преданиям нам известно, что предки наши лет около 150 были узденями князя Темрюко Атажукина, от которых происходя и мы всегда пользовались правами ворк-шаотлухуса княжеской фамилии ... ныне же комитет, разбирая личные наши права, причислил нас к сословию вольноотпущенников (азет), тогда как ни мы и ни отцы наши не были отпущенниками на волю, а потому просим распоряжения не оставить дозволить нам доставить положенное число свидетелей для подтверждения прав наших”. Таким образом, документ показывает, что сваны проникали в Кабарду и Балкарию с давних времен, в данном случае, с 1712 г. (о сванском происхождении части просителей говорит наличие, среди них Кармоковых). Кроме того, этот документ ясно свидетельствует, что и в самом комитете по делам личным и поземельным не все было ясно в вопросе о сословном положении населения феодальной Кабарды, и что его решения по причислению той или иной фамилии к той или иной степени узденей, а также определения даже княжеского достоинства нередко выглядят проблематичными и спорными. Мы не располагаем сведениями, удалось ли вышеназванным просителям добиться официального признания своих узденских прав. Однако, судя по давним конфликтным отношениям их к разным лицам фамилии князей Атажукиных, они, скорее всего, не могли добиться желаемого. О старой вражде авторов прошения и князей Атажукиных свидетельствует еще один документ. В прошении, датированном 1851 г., отмечалось, что Магомет Атажукин во время одного из своих частых разбойничьих набегов отнял у Магомета Сижажева двух служанок, лишил Кедгафова (Гедгафова — С.Б.) 800 баранов, у Шу Апшева “угнато” 700 овец и 40 штук скота, у Шогенова — 900 баранов, 80 сапеток ульев, у Ахметова— 1100 баранов, 60 штук скота. “А при этом же случае без вести пропали два брата Крымоковых (Кармоковых.— С. Б.). Семейства же их лишились 700 баранов, 50 штук скота и 25 кобылиц, у Дикиновых заграбили 5 душ крестьян”.

Проникновение жителей Сванетии на территорию Кабарды и Балкарии происходило самыми различными путями. Пожалуй, самым древним и наиболее выгодным с точки зрения феодалов-грабителей оставалось похищение (пленение) людей. Этот “промысел” в тот период был как бы узаконен и даже поощрялся. Как сообщал начальник правого фланга Кавказской линии в 1853 г. начальнику Центра Кавказской линии Грамотину, все вывезенные с гор пленные поступали во владение того, кто их вывез, и этому лицу предоставлялось “право поступать с ними как с своею собственностью”.

Трагическая картина одного из многих таких случаев представлена в прошении узденя аула Абукова Хасана Маргушева, который, добиваясь возвращения выкупной суммы за сбежавшего, от него крестьянина, писал Эристову: “В зимнее время сего 1852 года я ездил за Кубань, где у немирных закубачцев купил холопа Огурли за 250 руб. (серебром и по возвращении моем на родину сказанный холоп объявил себя дадиановским жителем, увезенным еще малолетним в плен, потом он признал за отца какого-то казначея, живущего в Боргустанте ...” Разбирательство, “учиненное” в связи с этим прошением, установило, что сбежавший “не помнит отца, матери, родопроисхождения”. Оказалось, что назвавший себя Мирзаем Кудалеевым, крестьянином князя Дадиана, был украден в 1850 г. “из виноградного сада князя Дадиана абхазским жителем князем Иналовым”. Он “с самого малолетства” проживал в Мигрелии “у разных тамошних жителей в холопстве, переходя от одного к другому, не помнит более имен и прозваний их, оттоль назад тому около пяти лет неизвестными ему азиатами украден и продан в Апхазию, далее постоянно был перепродаваем из рук в руки в разные аулы и разным хозяевам с уверением продавцов покупателей, что он есть русский, и наконец, через продажу эту, он доставлен азиатом, именовавшим себя Маргушею, в аул Абуков, где дознал он, что вблизи этогс аула живут русские люди, бежал прямо в станицу Боргустанскую”. Здесь, на станице, житель ее, сотник Горепекин и его родственники признали в беглом крестьянине “родного сына Горепекина — Михаила, взятого 3-летним в плен при разграбление хищниками станицы Боргустанской, почему, основываясь на точных доказательствах”, он просил о причислении его к своему семейству.

“Кабардинские фамилии: истоки и судьбы”
С.Н. Бейтуганов