Абазинское племя бысылбай (или башилбаевцы) входило в группу шкарауа. В племени господствовали два княжеских рода: Сидовы (Шидовы?) и Егибоковы. Последние, по некоторым данным, “якобы происходили из кабардинцев”. Среди прочих фамилий — амыста князей Егибоковых, известны Хахандуковы. Согласно справке комиссии по разбору личных и поземельных прав горцев, “фамилия Хагундоковых принадлежит к кабардинским узденям Атажукинской фамилии разряда беслен-уорк”. Вместе с тем имеется немало материалов, прямо указывающих на абазинское происхождение фамилии. Один из таких документов — “прошение абазинского 1-й степени узденя Якуба Хогондокова”, адресованное 28 июня 1862 г. командующему войсками Кубанской области генерал-лейтенанту Евдокимову. Другое прошение исходило от прапорщика Лафишева и предназначалось начальнику Кабардинского округа Орбелиани. Оно начинается словами: “По Претензии на меня абазинского узденя Якуба Хагундокова я вызван в Кабардинский суд ...” Итак, в первом из приведенных документов Хагундоковы причислены к кабардинцам, а в двух других именуются абазинами. Нет ли здесь противоречия? По-видимому, нет. Комиссия, которая в одном случае занималась, главным образом, земельным вопросом, могла констатировать факт пребывания Хагундоковых в административном отношении на кабардинской земле и на этом основании причислить их к кабардинцам, имея в виду службу подателя прошения на имя императора Александра II, ротмистра Измаила (Ислама) Хагундокова, чин которого уже давал ему право на наделение землей. Ведь вышеупомянутая справка была вызвана этим прошением. Прошение же Якуба Хагундокова (близкого) родственника И.Хагундокова, жителя того же аула) было написано до начала работы поземельной комиссии, не ставя вопроса о наделении его участком земли. Поэтому беспристрастное указание самим Хагундоковым на свою этническую принадлежность, так же как и в прошении прапорщика Лафишева, имеет существенное значение для правильного ее определения. Достаточно в связи с этим отметить, что тот же Я.Хагундоков в 1871 г., прося о наделении его земельным участком, уже называл себя кабардинским узденем. Но на свою просьбу он получил такой ответ из канцелярии правителя Терской области: “ ... объявить просителю, что фамилия Хахондоковых принадлежит к абазинскому племени и потому к наделу землею в частную собственность в Кабарде по происхождению не подлежит. Если же некоторые из этой фамилии получают участки земли в Кабарде в частную собственность, то собственно за их службу, а так как проситель не служил — то и не представляется возможным удовлетворить означенную его просьбу”.

Следует отметить также, что в литературе упоминается небольшое племя хагун, входившее в состав шапсугов и натухажцев. Может быть, родовое имя Хагундоков восходит к этому этнониму? Такая возможность не исключена. Однако абазинское происхождение Хагундоковых этим обстоятельством, строго говоря, не опровергается. В связи с этим методологическое значение имеет одно высказывание Л.И.Лаврова. “Ряд адыгейских племен (шапсуги, абадзехи, бжедуги), — пишет он, — были прежде абазинами и говорили на абазинском языке. Соображения в пользу этой гипотезы ... до сих пор никем не опровергнуты”.

Одно из первых упоминаний о Хагундоковых содержится в рапорте генерал-майора Дельпоццо от 6 июня 1805 г. князю Цицианову. В нем сообщается: “Уздени Хаундоковы с 60 семей поселились у узденья Могукова по вершине Кумы; оных же еще осталось за Кубанью 40 семей”. Из рапорта также становится известным, что аул был уведен в Закубанье “ ... в прошлом (1804 — С.Б.) годе бунтовщиком, бывшим полковником Росламбеком Мисостовым”. По данным Хан-Гирея, аул Хагундокова (Хахгундекоае) в 30-х гг. прошлого века располагался на речке Кайтуко. Комментируя эти сведения, автор указывал, что аул “не имеет особливого владельца, кроме князей Хатохжоковых рода, по случаю недавнего прекращения сей фамилии”. Трудно подвергнуть сомнению данные Хан-Гирея, но если род Хагундоковых все-таки возродился, то здесь, видимо, случилось нечто подобное тому, что имело место относительно рода Талостановых, когда род “трижды прекращался таким образом, что по смерти последнего члена оного жена умершего, оставшаяся беременною, разрешалась от оной сыном”.

В 60-х гг. XIX в. аул Хагундокова находился на правом берегу Кумы при впадении в нее притока с одноименным названием — Ахондучка, в 17 верстах от аула Абуково (ныне с.Первомайское Ставропольского края). В Терской и Кубанской областях было несколько аулов, называвшихся Хагундоковскими. Поэтому следует уточнить, что именно названный аул переселился в с.Кармова. Юнкер Зураб Хагундоков 20 сентября 1865 г. писал председателю Терской сословно-поземельной комиссии: “18 лет тому назад аул мой переселен из Кабарды на кумскую землю, где я жил около 10 лет, не стесняемый никем ... Но за восемь лет пред сим мне объявили, что участок, на котором находится самый аул, вошел в состав земель Боргустанской станицы, а покосные и для выгона места аула отошли в казну”. В связи с этим Хагундоков просил оставить его на этих землях или по соседству на более выгодных для него условиях, “наделив достаточным количеством по расчету на 230 душ”. Однако в просьбе ему было отказано, и жители аула вынуждены были “платить ежегодно станице Боргустанской 50 руб., а в казну 160 руб.”. Имея в виду аул Хагундокова на Куме, Д.С.Кодзоков в. 1867 г. указывал, что “неопределенное положение жителей аула Хаундокова совершенно их разоряет, почему необходимо дать о них начальнику Кабардинского округа какое-либо окончательное приказание”. “Неопределенность” эта была вызвана изменением. границ Кубанской и Терской областей, на стыке которых располагался аул. Касаясь положения, в котором аул оказался, канцелярия начальника Главного штаба Кавказской армии 6 июля 1864 г. разъясняла: “Приказом по армии от 27 ноября 1859 г. ... была определена граница между Терской и Кубанской областями. На основании приказа по Кавказской армии от 20 апреля 1861 года изменена часть этой границы ... Между тем аул Хаундоков (Хатдуков тож), расположенный на правой стороне р.Кумы на местности, вошедшей в состав Терской области (на землях, известных под именем кордонных), до сих пор состоит в ведении Верхне-Кубанского приставства Кубанской области ... Упоминаемый, аул, как уведомляет канцелярия вверенной вам области, населена жителями Кабардинского округа ...”. Жители аула не хотели, чтобы “неопределенность”, в которой они оказались, завершилась изгнанием их с кумских, обжитых земель, хотя, как уведомлял начальник Кабардинского округа начальника Терской области 12 сентября 1864 г., “расположенный на правой стороне р.Кумы аул Хагундокова в числе 34 дворов, с 284 душами обоего пола жителей принят мною в свое ведение и присоединен к Баксанскому участку”. А в следующем году (25 мая 1865 г.) был оформлен переход аула Хагундокова из ведения Кубанской области в Терскую область специальным протоколом. Но, как уже отмечено, войдя административно в состав Кабардинского округа, жители аула все же надеялись остаться на кумских землях. На скорейшем их выселении настаивала администрация Эльборусского округа. Заведующий этим округом 8 ноября 1865 г. обратился с рапортом к исправляющему должность попечителя горских народов Кубанской области. В нем он подробно излагал свои соображения и их основания: “Переданный в прошлом году в Кабардинский округ аул Хохондуков,— отмечал он,— отстоя от центра управления этого округа слишком на сто верст, совершенно изолирован от всякого почти на него влияния начальства этого округа и потому жители его, пользуясь таким удобным случаем, дозволяют себе заниматься воровством, а главное, передачей воровского в обширных размерах ... Этому едва ли не более чем удаление от центра управления способствует положение этого аула в углу сходящихся границ четырех ведомств, а именно: Кабардинского, Эльборусского округов и земель 4-й бригады Кубанской казачьей и 1-й бригады Терского казачьего войска... Все это послужило к развитию в этом уголке воровства, получившего в глазах туземцев, по окончании военных действий (так называемой Кавказской войны — С.Б.) особенную прелесть, как единственное средство показать свою удаль и ловкость”. В конце своего пространного и тенденциозного рапорта заведующий округом делал вывод: “ ... так как главный пункт, где сходится большая часть добытых воровством в Карачае и казачьих станицах и откуда все это расходится по всей Терской области и в Тифлис, есть аул Хахондукова, то его следует с занимаемого им места перенести вглубь Кабардинского округа ближе к центру своего управления”.

Из вышеизложенного следует, что участь жителей аула была предрешена, но они предпринимали одну попытку за другой, чтобы остаться на кумских землях. Одна из таких попыток — прошение владельца аула, штабс-ротмистра Исмаила Хагундокова, написанное в 1864 г. на имя императора Александра II. В нем, не забыв, конечно, упомянуть о своей верноподданной службе, он писал о том, как “несчастлив его отец (Зураб, активный участник борьбы против Шамиля, был награжден знаком отличия военного ордена в 1857 г., возведен в чин юнкера в 1864 г — С.Б.), не получая от местного начальства разрешения остаться со своим аулом на р.Куме, где с незапамятных времен жили наши предки, чему доказательством служит то, что все бывшие там посты именовались Хагундоковскими” и просил “оказать отцу ... милость, даровав ему вечную потомственную оседлость”. Прошение было переадресовано Терской сословно-поземельной комиссии, которая в рапорте начальнику Терской области (уже цитированном нами) дала, в частности, такое разъяснение: “Фамилия Хагундоковьгх принадлежит к кабардинским узденям Атажукинской фамилии разряда беслен-уорк и проживали до 1824 года на кабардинской земле, на левом берегу Подкумка и при бывших в то время несогласиях между кабардинцами некоторые члены этой фамилии перешли за Кубань, из числа этих ныне в наших краях никого не осталось, а другие Хагундоковы и из них Зураб, отец штабс-ротмистра Измаила, с братьями переселились в Кабарду и проживали на правой стороне Малки, а в 1846 г. с разрешения начальства перешли на старое место своего жительства, на левую сторону Подкумка близ поста Хагундоковского и состояли в ведении сперва Карачаевского, а впоследствии Верхне-Кубанского приставства, хотя и проживали на землях Терской области. В прошлом году, по просьбе Зураба Хагундокова, он и жители аула в числе 23 дворов (230 человек) из ведения местного начальства причислены в Кабардинский округ, кои природные кабардинцы ... остались, однако, на старом месте своего жительства”. Что же касалось претензий Хагундокова на землю, то комиссия разъяснила, что “вообще все хагундоковцы пользуются кабардинской землей наравне с остальными своими одноземельцами и особых прав на землю, ими ныне занимаемую ... не имеют ... и могут свободно пользоваться нужной им землей наравне с прочими жителями Кабарды, или, если пожелают, то переселиться внутрь Кабарды в подлежащую им Атажукинскую фамилию”. Итак, вывод поземельной комиссии о том, что хагундоковцы “особых прав на землю, ими ныне занимаемую ... не имеют”, был равносилен отказу в прошении. Убедившись в неизбежности их переселения в глубь Кабарды, жители аула предприняли последнюю попытку переселиться, но на этот раз на левую сторону Кумы, и просили Кубанскую администрацию причислить их к Кумскому абазинскому аулу. В прошении своем они указывали: “С 1848 г. ... переселены мы в числе прочих жителей из Кабарды с причислением в Тахтамышевское приставство и с поселением в верховьях р.Кумы по правой стороне оной. Место это более 200 лет было занято фамильными вождями Хахандуковыми с своими подвластными, по фамилии коих русским правительством устроена была даже крепость Хахондуковская, каковую память желаем и мы сохранить по своему происхождению ... Покорнейше просим ... ходатайства о переселении нас в вверенный Вам округ и перечислить к аулу Кумскому абазинскому. С разрешения начальства к сей докладной записке по неграмотности прилагаем знаки перстов своих жители Кабардинского округа аула Хахандукова из узденей: Якуб Хахондуков, Беслан Лыхов, Ильяс Лыхов, Каншау Баев, Закирей Абитов, Шапак Куржинов, Магомет Кармов, Дженгот Куважуков, Нух Бейтуганов, Киля Баев, Хасин Макоов, Салих Кештов, Мазан Нанеев, Умберек Катов, Идрис Вакашев, вдова Хуж Багова, Молля Курашинова, Зураб Хахондуков, печать”. Это прошение было написано 29 марта 1868 г., а уже в августе того же года аул Хагундокова был расселен и 25 его дворов из 46 составили в с.Кармова особый квартал, заняв место упраздненного в 1867 г. Каменномостского военного укрепления. Остальные жители расселились в селения Ашабово— 14, Абуково—3, Касаево— 1 двор.

Переселением своим владелец аула Хагундоков не был доволен, просьбы о наделении его и его сына землей продолжали поступать в различные инстанции. В одном из прошений (1870 г.) Зураб Хагундоков, прямо указывая, что он “по воле начальства переселился в аул Кармово, где с переселением понес большие убытки в скотоводстве, потому что пригнанный ... скот и овцы почти все пали по непривычности к знойному солнечному климату ...”, просил о наделении его землей. На это, видимо, получил отрицательный ответ со ссылкой на то, что его сын получает землю. В связи с этим он вновь писал начальнику Терской области: “Если сын мой майор Ислам Хагундоков должен получить надел земли в частную собственность, то это для меня нисколько не выгодно, потому что он перешел в православную веру и, вероятно, будет жить отдельно от меня”. Наконец, в 1874 г. просьба отца и сына Хагундоковых была удовлетворена. При этом следует отметить, что за них перед императором ходатайствовал великий князь, наместник Кавказа Михаил Николаевич, что видно из уведомления Терского областного управления Георгиевскому окружному начальнику. Начальник главного управления наместника Кавказского сообщал начальнику Терской области, что государь император, по ходатайству его высочества наместника Кавказского, в 15 день сентября высочайше повелеть соизволил: кабардинцам юнкеру Зурабу и сыну его майору Исмаилу Хогондоковым отвести в собственность два участка из свободных казенных Эшкаконских земель в количестве 667 десятин взамен пожалованных им в 1870 году 590 десятин в Большой Кабарде на р.Кичмалке”. Оба земельных участка с обоюдного согласия владельцев были отмежеваны “одною окружною мерою”, но вскоре разделены. Разделение было вызвано смертью Исмаила Хагундокова, после чего “вдова войскового старшины Николая (по крещении) Хахондокова Александра Ивановна Хахондокова, опекунша детей своих”, обратилась с просьбою в межевое управление. Она требовала “отделить участок умершего Исмаила Хахондокова в 413 десятин особо для самостоятельного пользования”.

Из всего изложенного напрашивается вопрос, чем они, Хагундоковы, сумели вызвать внимание столь высокой особы царской династии? Только очень и очень немногие из горцев удостаивались такой большой чести, как личное содействие наместника. Конечно, прежде всего это связано с военной службой войскового старшины Николая (Исмаила) Хагундокова. Позднее начальство характеризовало его как отличного офицера. Николай Хагундоков учился и получил воспитание и военное образование в бывшем Павловском кадетском корпусе, куда он поступил в 1851 г, из Александровского малолетнего корпуса. В 1857 г. поступил на службу в 14-й гусарский батальон Митавского, короля Вюртембергского, полка и в его составе дослужился до чина штабс-ротмистра, а позднее стал майором. О действительной военной службе Хагундокова сведений мало. Известно лишь, что “переписка о взыскании с войскового старшины Хахундокова поземельных пошлин передана для исполнения по месту службы Хахундокова в войсковой штаб Кубанского казачьего войска ... и передана для зависящего распоряжения атаману Ейского военного отдела Кубанского казачьего войска”. Успешному продвижению по службе, надо полагать, немало послужило его участие в одной из экспедиций в Закубанье в 1862 г. Отец Хагундокова Зураб несколько раньше получил предписание выступить с двадцатью всадниками к р.Зеленчуку, а оттуда вместе с милиционерами аулов Верхне-Кубанского приставства следовать в укрепление Майкоп. Однако по состоянию здоровья он отправиться не смог. И во главе 20 всадников из аула Хагундокова и 20 всадников из других соседних аулов встал его сын Исмаил. В этой карательной экспедиции он отличился наряду с начальником милиции, как он характеризуется в документе, “неустрашимым полковником Абдрахмановым”. Кстати, на их совести несколько дотла сожженных абадзехских деревень, в которых оставались в основном женщины, старики и дети. Об одной из этих деревень—Шхагуаше (Щхьэгуащэ), что расположена у одноименной речки — притока Зеленчука (русское название — Белая), сожженной 10 ноября 1862 г., народ сложил песню-плач. Записана со слов жителя с.Каменномостского Бейтуганова Гусмана Гисовича, слышавшего песню в 1924 году. Инициатор этого акта вандализма генерал-майор Абдрахманов, по преданию, лишился впоследствии рассудка. Его одинокая могила на берегу р.Жеманкул, на самом краю села, еще долго пугала суеверных людей тем, что из нее, по рассказам старожилов, ночами вылетали искорки пламени за его страшные грехи перед загубленными детьми, и то было, как говорили, заслуженной карой. сверхъестественным силам.).

Следует особо остановиться на одной публикации, автором которой был И.Хагундоков. Речь идет о повествовании “Из записок черкеса” (на 10 страницах), написанном в ст.Баталпашинской (ныне г.Черкесск) и напечатанном в “Военном сборнике” в 1867 г. Этот журнал, издававшийся в Петербурге (Петрограде) в 1858—1917 гг., считался официальным органом военного министерства. Уже сама публикация в таком солидном журнале говорит, что Хагундоков имел определенные заслуги и пользовался вниманием в военных кругах. Надо подчеркнуть, что это повествование до сих пор малоизвестно широкой читательской публике, хотя является, бесспорно, интересным историческим источником. Кроме того, оно не лишено художественных достоинств. Здесь подробно описаны основные события одной карательной экспедиции 12-тысячного отряда в Закубанье, в которой принимали участие гостивший тогда на Кавказе принц Альберт Прусский (Старший), находившийся в отряде Хагундокова, и великий князь-наместник. Приведем несколько выдержек из этого произведения. Так, автор, стараясь, видимо, быть объективным, характеризует способ ведения войны черкесами таким образом: “Черкесы, бросаясь большими массами на неприятеля, оставляют шашки в ножнах; они стараются подготовить успех атаки выстрелами и уже-после стремительного шока начинают действовать шашками”. Этим Хагундоков опровергал распространенное мнение будто черкес “наскакивал на неприятеля с шашкой в зубах” и отмечал, что “это несправедливо”. Данные замечания автора представляют большой интерес прежде всего как описания очевидцем событий и проливают свет на военную тактику и стратегию адыгов. Хагундоков довольно высоко отзывается о своих противниках — закубанских черкесах. При этом он отмечает, что “ссылается на всех имевших случай узнать их”, страхуя себя таким образом от возможных обвинений в пристрастии к землякам. “Ни одно племя горцев не могло сравниться в храбрости, ловкости и лихости наездничества с теми обществами кабардинцев, — пишет он, — которые, именуясь хаджиратами, живут на Кубани, обоих Зеленчуках, Урупе, Лабе, Ходзе ... Это не те изнеженные кабардинцы, которые сохранили в наездничестве одну только манерность ... Для хаджиратов седло тот же мягкий диван, на котором они располагаются так удобно и так грациозно”. В “Записках” описано несколько сражений. Вот один из моментов: “ ... всё слилось теперь в протяжный гул выстрелов и криков: “Гяур, гяур!” Нас, в буквальном смысле, засыпали градом пуль, а мы, военные, не могли защитить себя от невидимых врагов ... Застонала адыгская земля от проклятий и выстрелов ее сынов ...”. По окончании семидневной экспедиции “его королевское высочество ... простился с милиционерами, выразив им полное удовольствие за усердную службу и обещав засвидетельствовать перед государем императором их преданность престолу”. Заметим, что именно преданность престолу и была вознаграждена как повышением в чине, должности, так и наделением обоих офицеров (Ф.Абдрахманова и И.Хагундокова) столь большими земельными участками. Отсюда становится понятным, почему наместник Кавказа великий князь принял такое живое и непосредственное участие в земельных делах Хагундоковых. Обращает на себя внимание также описание природы и местности. “Погода была отвратительная: мокрый снег валил огромными хлопьями, и, ложась на землю, тотчас таял. Дорога, сначала узкая и грязная, окаймленная с левой стороны дремучим лесом и прилегая с правой к крутому обрыву, затрудняла движение”. “Густой, непроницаемый туман, холод, сырость и возможность нападения абадзехов... для набегов которых подобная ночь была сущим кладом”. Кроме того, надо заметить, что автор в русской речи дал несколько слов в своем переводе. Например, тхамада (старшина), куп (партия), абаз (апасы) — 20 к. серебром (плата горцам за день участия в экспедиции). Все это, передавая местный колорит, делает “Записки” И.Хагундокова также и художественным произведением. Вероятно, повествование “Из записок черкеса”, как видно и из названия, не единственное произведение Хагундокова, и дальнейшие поиски, наверное, могли бы увенчаться находками. Но и это одно сочинение имеет немаловажный смысл, так как расширяет и углубляет наши представления о русско-адыгских связях, о влиянии русской литературы на развитие художественного мышления горцев, на их общую культуру. Не следует при этом, разумеется, забывать, что автор воссоздает существенные стороны жизни кабардинцев: военное искусство, нравы, быт, обычаи и т. д., с позиций своего класса.

“Кабардинские фамилии: истоки и судьбы”
С.Н. Бейтуганов