О семье Магомета Кодзокова известны незначительные сведения. Некоторые подробности о его жене содержатся в прошении вольного кабардинца Джамбулатова в Кабардинский временный суд от 10 июля 1841 г. В 1823 г. он совершил побег от известного абрека, кабардинского узденя Умара Маргушева. Вместе со своим семейством из восьми душ он был представлен Ермолову. Джамбулатов сообщил о своем твердом намерении находиться «под покровительством российского начальства». По указанию Ермолова он был объявлен вольным и поселен в аул генерал-майора Султана Менгли-Гирея Джамбулатова, таким образом, стал свободным, но, несмотря на это, он заплатил за «отпускную грамоту», которую ему дали его бывшие владельцы, не имевшие на подобный акт никакого законного права. Однако действия Джамбулатова имели некоторое основание: по устоявшемуся представлению у кабардинцев бывшие крепостные, освобожденные не по обычному праву — с выкупом или «во спасение души»,— не чувствовали себя вполне свободными. Дело, однако, этим не закончилось. Бывшая владелица Джамбулатова «напоследок» вышла «в замужество за корнета Кодзокова». Он-то и начал тяжбу с Джамбулатовым, заявляя, что отпускная грамота его фальшивая и что он крепостной его жены. Джамбулатов, возражая истцу, представил два свидетельства, одно из которых было выдано штабс-ротмистром Султаном Арслан-Гиреем, и требовал судебного разбирательства, рассчитывая на успех. Из прошения Джамбулатова видно, что женщина, которая «напоследок, стала женой Магомета Кодзокова, имеет близкое отношение к узденю Умару Маргушеву. но пока неясно, кем они конкретно доводятся друг другу.
     Ответ на вопрос содержится в другом документе. Крестьянин Бота Хусинов, сбежавший от непокорных русским абазехов, в своем прошении к Грамотину от 19 нюня 1857 г. указывал, что сестра Умара Маргушева – Айшат живет на Боргустане и он желает быть ее крепостным. Обыкновенно такие побеги совершались для получения свободы, но Хусинов заявил, что сбежал, но для того, чтобы его записали в список населения Вольного аула, как по заведенному властями порядку было предложено ему. «Прошу разрешить мне находиться во владении у означенной вдовы Кодзоковой», — заключал свою необыкновенную просьбу беглый крестьянин. Изложенное позволяет сделать некоторый обобщения. В обоих прошениях фигурирует уздень Умар Маргушев. Джамбулатов писал о его сестре, вышедшей замуж за Кодзокова после 1823 г., а проживала она на Боргустане, но не в ауле Абукова. Магомет Кодзоков умер в 1849 г., и Айшат осталась вдовой. Следовательно, о ней идет речь в прошении Хусинова в 1857 г.
     В связи с рассмотренными двумя прошениями встает вопрос о матери Дмитрия. Как установлено, он родился в 1818 г. В таком случае мы будем вынуждены признать, что Айшат, жена Магомета Кодзокова, вышедшая за него после 1823 г., как свидетельствует Джамбулатов, никак не может считаться матерью Дмитрия Кодзокова. Косвенным подтверждением этого вывода может служить и прошение самой Айшат Грамотину от 25 августа 1852 г.: «После смерти мужа моего осталась я с тремя малолетними детьми». Здесь вдова говорит лишь о трех малолетних детях, старшему из которых исполнилось 10 лет. Следовательно, Магомет Кодзоков женился на Айшат раньше 1841 г., что соответствует и тому времени, когда Джамбулатов подал свое прошение с упоминанием, что его бывшая владелица «напоследок» вышла замуж. Следует подчеркнуть также, что Дмитрий Кодзоков в 1839 г., в первый свой приезд в родительский дом, не застал в живых свою мать, ведь ее не было тогда среди тех, кто встречал его в Пятигорске. Здесь уместно высказать одно предположение. Дмитрий Кодзоков, делясь своими впечатлениями от свидания с родными, состоявшегося в Пятигорске, пишет, по словам Т. X. Кумыкова, что «он еще не видел их (мать и дядю Хаджи. — С. 5.), потому что не хочется оторваться от занятий». Но в другом письме говорит о своем дяде Хаджи, который от него «не отходил», и ни словом не упоминает о своей матери. Причину умолчания мы склонны объяснить тем, что Лукман рано потерял свою мать. Не с этим ли печальным фактом связана и отдача столь малолетнего мальчика Марии Алексеевне? Иначе трудно объяснить, почему Дмитрий пишет о дяде и «забывает» о своей матери.
     В Центральном госархиве КБР хранится документ о Дмитрии Степановиче Кодзокове, касающийся наименее изученного периода его жизни — пребывания в Пятигорске. В то время Кодзоков — первый кабардинец, закончивший Московский университет и воспитанный в доме основоположника славянофильства А. С. Хомякова, — безуспешно пытался выхлопотать себе какую-нибудь должность в системе управления. В 1841 г. он намеревался получить должность Карачаевского пристава. 19 февраля 1841 г. Кодзоков получил следующее уведомление: «Чиновнику 12 класса Кодзокову … Как уже сделано представление начальству о назначении вместо Карачаевского пристава сотника Атарщикова Горского казачьего полка сотником Мистуловым еще 26 ноября прошлого 1840 г. № 912, а потому в эту должность я представить вас не могу, почему поданное прошение от 13 числа сего месяца и свидетельство с № 2342 при сем к Вашему Благородию возвращаю». Теперь мы уже знаем, что Кодзоков 13 февраля подал прошение, вероятно, начальнику Центра Кавказской линии генерал-майору Пирятинскому о назначении его на должность Карачаевского пристава. Знаем также, что к прошению были приложены какие-то свидетельства, которые могли бы рассказать о многом.